Улыбка Бога [СИ] - Михаил Гвор

В отличие от Светки, Костя в гандбол никогда не играл. Зато Грым о метании палок имел прекрасное представление. И хотя скорострельностью подруги не отличался, в меткости вполне мог бы с ней сравниться. Один из немцев ошалело уставился на торчащую из груди деревяшку, пару секунд о чем-то раздумывал и рухнул навзничь. Второй упал сразу. Ему и смотреть по сторонам было почти нечем: разве что новым украшением, появившемся на месте левого глаза.

Ответный шквал пуль капитально проредил малинник. Залегшие фрицы стреляли минуты две. Наконец, успокоились и, прикрывая друг друга, начали приближаться к кустам.

Не обнаружив на месте преступления ничего живого, а так же ничего мертвого, гитлеровцы в который раз за сегодня начали внимательно озирать окрестности. Как обычно старания были вознаграждены: одному удалось заметить метнувшуюся за деревья тень человека. Охота началась! Два с половиной часа отделение гнало добычу на юго-запад, но проклятый большевик никак не хотел даваться в руки. Еще больше руководившего дозором обергефрайтера Арнольда Габеля удивляло то, что отправленные к машине с радиостанцией в самом начале погони связисты так и не вернулись. Заблудились, что ли? Обергефрайтер даже не подозревал, что его посланцы успели пройти всего пятьдесят метров…

Впрочем, ему было не до того: Габель охотился.

А потом начались события. Сначала пропал Лемке. Просто исчез, как будто его и не было. Через сто метров немцы, наконец, увидели большевика. Здоровенный волосатый мужик выскочил из-за большой березы и бросил палку. А потом, несмотря на выстрелы — вторую. И опять обе нашли цель. Красный показал немцам неприличный жест, неторопливо повернулся и скрылся за деревом.

Габелю показалось, что палки прилетели не совсем с того направления, куда летели пули. Иначе как одна из них могла проломить висок Декингеру, стоявшему лицом к большевику? Но вопрос этот для обергефрайтера главным стать не успел.

Нашелся Лемке. Точнее, то, что когда-то было Лемке. Голое изломанное тело упало откуда-то сверху. И произвело на оставшихся в живых солдат неизгладимое впечатление: бросив испуганный взгляд на своего командира, оба бросились наутек, как будто это могло спасти… Тем более, что тот не отдавал никаких приказов.

Обергефрайтер Арнольд Габель лежал на животе и смотрел в голубое небо стальными глазами истинного арийца.

Светка в одних штанах сидела на солнечном бугорке, с удовольствием подставляя светилу левый бок. Когда Костя уходил, она оделась полностью, но сейчас куртка валялась рядом. С учетом того, что ходить в болото одетой — только вещи пачкать, оставалось дивиться героической целеустремленности девушки. Впрочем, непохоже, что дама испытывала какие-либо неудобства, вид у нее был совершенно счастливый.

— Явился не запылился, — последние двое суток ворчание стало привычным тоном Светкиных высказываний. — И где, спрашивается, тебя носило столько времени?

Костя придал лицу максимально умильное выражение. То есть попробовал улыбнуться, спрятав клыки. Заодно выяснил, что сделать это одновременно невозможно в принципе. Пришлось делать по очереди, ежесекундно меняя гримасу.

— Так я и знала! — произнесла девушка, рассматривая его ужимки. — Мужика хлебом не корми, дай налево сходить. И рожи мне тут не корчи! И где, спрашивается, ты умудрился найти другую обезьяну? Красивее меня? Я отомщу, и мстя моя будет страшна!

— Вот только не надо устраивать мне таких сцен, — произнес Костя, вспоминая Яшку Любецкого, и тщательно копируя его манеру речи. — Я нашел этих обезьянов целых десять, но они против тебя не имеют никаких шансов. Потому что маленькие, лысые и уже все умерли. И, кроме того, они таки были мужчины.

Светка уперла руки в бока и с совершенно серьезным видом произнесла максимально сварливым тоном:

— Нет, это что же деется, йети добрые! С каким извращенцем свела злая судьба несчастную меня! Ему уже нравятся маленьких лысых мужчин, которых немножко мертвые! Как будто вокруг мало нормальных женщинов вполне себе правильного роста, с шелковистой шерстью и очень даже живых!

— И что ты мне скажешь за много нормальных женщин и где? — принял игру Костя.

— Таки прямо здесь и сейчас!

— Здесь и сейчас правильного роста и с шелковистой шерстью есть только одна ты.

— А тебе мало? — возмутилась подруга. — Что-то ты слишком буйный стал! Не подходи ко мне! — взвизгнула она вдруг. — Я тебя боюсь!

— Чего ты боишься?

— Ты меня изнасилуешь!

Костя рассмеялся:

— Не получится, на тебе толстые брезентовые штаны.

— А я сниму… — томно проворковала девушка.

— Зачем? — прикинулся дураком Костя.

— Потому что пора идти проверять, чем занимаются маленькие лысые мужчины, которые еще живые, — Светка разочаровано вздохнула, — лучше бы… Но надо сходить. Когда я делала это в последний раз, они захламили восьмую кочку оберткой от пайков и топали к двенадцатой.

— Куклу нашли?

— А как же! Очень вовремя. Мне уже показалось, что назад повернут. А тут пупсик! Между прочим, могут и не успеть до последней.

— Куда денутся! После двенадцатой и ночевать негде.

— Тоже верно, — она начала стаскивать штаны. — У тебя как? Предупредил?

— Угу. А еще сбегал, убрал тех уродов, что в прошлый раз не дали догнать детей. Три дня по болотам гоняли, насилу ушел.

— Ты ври, да не завирайся. Какие три дня? Тебя всего часов девять не было.

— Не сейчас, в сорок первом три дня гоняли.

— А сейчас какой? — поинтересовалась Светка.

— Сорок… Тьфу, черт, запутался! В прошлом сорок первом гоняли, в прошлом! — Костя поднял глаза на смеющуюся подругу. — Издеваешься?

— Ага! — расхохоталась та. — А что, незаметно?

— Ну погоди! Вернешься, я тебе покажу.

— Да? И что ты можешь такого показать?

— Вот возьму, и зверски изнасилую!

— Ничего не выйдет!

— Это почему?

— Невозможно изнасиловать по согласию! В уголовном кодексе даже статьи такой нет.

Светка показала язык и двинулась к началу гати.

— Помочь?

— Не надо. Лучше готовься выполнять свои угрозы. А то ждешь, ждешь, когда на тебя такой маньяк нападет, а потом очередной облом.

И ушла, чисто по-женски, оставив за собой последнее слово…

Вчера до вечера так ничего и не изменилось. Ночевать пришлось на очередной кочке-переростке, чтобы с утра пораньше двинуться дальше. Далеко уйти не удалось.

— Герр фельдфебель, — доложил прибежавший из головы взвода солдат, — дорога кончилась!

— Как кончилась? — удивился Фишер.

— Совсем кончилась, — виновато пожал плечами рядовой. — Как обрезало.

Густав прошел вперед, обогнув сбившихся в кучу солдат, позабывших о дисциплине. Действительно, добротный крепкий помост, идущий через трясину, кончался, словно его обрезали. Нет, как будто обломали. Или не достроили. Не достроили? Может быть, и не достроили… Но куда тогда делись беглецы? Прошли вброд? Не так уж здесь мелко. Рядовой Майер попробовал сунуться в топь — еле вытащили.

Фельдфебель приказал прощупать всё вокруг длинными жердями. Может и найдется тропа. Русские же как-то прошли? Не перенесли же их назойливые комары?!

Слеги пришлось выламывать прямо из «дороги». Но прощупывание не принесло результата.

— Ничего не понимаю, — произнес Фишер вслух, — возвращаемся на островок. Похоже, где-то свернули не туда. А правильная дорога — притоплена. Большевики способны на всякие гнусные хитрости…

Однако на месте ночевки солдат ждал новый неприятный сюрприз: никакой другой дороги не было. Жерди всюду опускались глубоко до дна. Более того, не было и того пути, по которому вчера отделение выбралось на остров. Место легко устанавливалось по следам, но гать… Добротная, крепко сколоченная гать исчезла. И снова прощупывание ничего не дало.

Начала потихоньку подползать паника. Сама собой гать пропасть не могла. Разобрать и унести тяжеленные элементы в столь короткие сроки невозможно. По крайней мере, для людей. Что за нечистая сила шутит на ними? Впрочем, не этот вопрос главный. Как выбраться из самого сердца окружающей топи? Они шли сюда целый день! Собрать гать самим? Из чего? Этих худосочных березок, изогнутых под всевозможными углами? Банально не хватит…

Нет, фельдфебель не сдался. Сохранившийся кусок гати был разобран, и отряд начал пробиваться назад. Преодолев очередной участок пути, солдаты разбирали дорогу сзади, чтобы использовать материал спереди. Никто не мог сказать, в каком направлении надо двигаться, но Фишер здраво рассудил, что это и неважно. В любом случае, раньше или позже они доберутся до края болота…

Надежда не оставляла бравого мюнхенца до тех пор, пока на третьи сутки на очередном островке, куда с трудом выползли измученные солдаты, не обнаружилось свежее кострище и знакомая кукла, брошенная на месте первой ночевки…